Геннадий Прашкевич - Земля навылет[litres]

И быстро спросил:

— Ты боишься?

Я покраснел:

— Я уже говорил. Не за себя.

Юренев полез в карман пиджака и выложил на стол два авиабилета:

— На Москву сегодня два рейса, на утренний ты опоздал. Один через два часа, другой через шесть. Можешь лететь любым, ты успеваешь выбраться из зоны действия НУС. Может быть, впрямь так будет лучше.

— А вы?

Ия улыбнулась, Юренев стоял молча.

— Я остаюсь, — сказал я угрюмо.

— Я знал, — Юренев так же спокойно спрятал билеты. — Одна морока с тобой. Но ты с нами. Это обнадеживает.

И он хохотнул привычно, низко. И моргнул изумленно, как выброшенный из потемок на свет филин.

— Он действительно не пойдет домой?

— Мы сняли номер в гостинице. Рядом с твоим. Прямо из лаборатории Юренев приедет к нам.

— К нам. Странно звучит… Почему ты одна?

Ия поняла вопрос и пожала плечами:

— У меня тоже есть особенности. Я могу не спать. Совсем не спать. Понимаешь? У меня свой образ жизни. Боюсь, некоторые мои особенности способны отпугнуть любого нормального человека. Кому нужна женщина, не похожая на других?

— Единственная женщина всегда ни на кого не похожа.

— Долго ли?

Я промолчал.

— Эта НУС… Как она выглядит?

Ия улыбнулась:

— Ты был бы разочарован. Анфилада тесных комнат, набитых электроникой… Поцелуй меня.

Мы сидели на склоне оврага.

Солнце ярко высвечивало белизну берез и чернь черемух.

— Взгляни, — сказала Ия, закидывая руки за голову. — Взгляни, какое неприятное облачко. Оно похоже на закрученную спираль. Правда?

Я поднял голову.

Облачко в небе выглядело необычно, но оно не показалось мне отталкивающим.

— В Шамбале люди бессмертны… — негромко сказала Ия. — Они умирают, когда покидают Шамбалу…

— К чему ты это?

— Не знаю…

— Хочешь, уйдем? — спросил я. — Не обязательно валяться именно здесь.

— Мы не валяемся, — задумчиво улыбнулась Ия, жуя травинку. — А если валяемся, то все равно лучше валяться здесь. Так мы меньше мешаем НУС, ведь она нас всех чувствует. Так мы меньше мешаем Юреневу.

Я кивнул.

Она сказала «Юреневу», и в голосе ее проскользнуло восхищение.

— У него тоже свой образ жизни?

— Как странно ты спрашиваешь… Он, конечно, тоже не такой, как мы. Он даже не такой, как я. Он зашел дальше. Он зашел очень далеко.

— В чем?

Ия не ответила. Потом засмеялась:

— А знаешь, я ведь подержала того козла за бороду.

— Какого козла?

— Не помнишь?.. Ну, там, перед лавкой, в Кош-Агаче… У него были совершенно ледяные глаза. Он всегда был готов наподдать мне под зад, ему смертельно не нравились мои желтые шорты. Я его боялась, всегда пряталась за тебя, а ты дразнил: подержи его за бороду! Когда ты сбежал, я ездила в Кош-Агач одна и однажды сделала это. Козел появился прямо у крылечка лавки и готовился напасть на меня. Я даже не знаю, как это у меня получилось. Я просто подошла и ухватила козла за бороду.

— А он?

— Он обалдел. Он застыл. Он даже перестал жевать. А глаза у него оказались не ледяные, а просто мутные, старческие. Я держала его за бороду и помирала от страха, а он вдруг двинул челюстями и принялся мирно жевать. Он смирился, признал свое поражение. Понимаешь? Тогда я стала пятиться от него, а он не стал даже смотреть на меня. Опустил виновато голову и жевал, жевал…

— Почему мы всего боимся? — спросила вслух Ия. — Почему ты всего боишься? Ты же не такой, как другие, а все равно всего боишься. Ты начинаешь книгу, пишешь пять — шесть страниц и начинаешь бояться, что не закончишь ее. Ты еще не переспал со мной, а уже боишься, что этого никогда не случится…

Она незнакомо, холодно улыбнулась:

— Юренев прав. Твое плечо оттоптано демоном Сократа. Ты раб сомнений. Стряхни с плеча демона. Вообще, с чего ты взял, что именно этот демон главное существо?

— Это не я. Это вы придумали.

— Не обижайся, — она погладила мою руку. — Кому мне и говорить, как не тебе. Мы все отмечены по-своему: ты снами, убивающими тебя, я — отсутствием снов, Юренев…

— Ну, — сказал я. — Продолжай.

— Не хочу.

Она даже отодвинулась.

Какие нежные листочки, подумал я, глядя на распластавшуюся надо мной березу. Как много пятен светлых и темных. Мечта пуантилиста.

И — облачко в небе.

Сейчас оно и мне показалось тревожным.

Темный, даже сизый клок, завитый спиралью.

Не бывает таких облаков.

На него совсем не хотелось смотреть, но и не смотреть было трудно.

— Ты не свободен, — негромко сказала Ия, нежно гладя мне руку.

— А вы?

Она подумала и ответила:

— Мы на пороге.

— Возможность прикурить, не имея спичек? Показать вовремя фокус с исчезающей из кармана копейкой? — я опять не смог удержаться от сарказма.

— Это низший уровень, — она опять взглянула на меня с незнакомой холодной улыбкой. — Ты тоже через это пройдешь. Может, даже ты уже умеешь все это.

Я ждал, думая, что она объяснит сказанное, но она усмехнулась:

— Ты здорово нам помешал на Алтае. Мы могли находиться сейчас совсем на иной ступени. Ту роженицу все равно увезли, рядом тракт. Нельзя потакать традиционной национальной лени. После твоего бегства все пошло к черту.

— Новое человечество? — усмехнулся я. Ия меня не убедила. — Вы хотите создать новых людей?

Ия не ответила.

Она смотрела в небо.

— Не нравится мне это облачко…

Я поднял голову.

Сизое, налитое изнутри чернью, облачко теперь походило на короткую жирную запятую. В любую минуту оно могло взорваться неожиданным дождем, градом, молнией.

— Не смотри на него, — я обнял Ию.

— Подожди, — она сняла с плеч мои руки. — После твоего бегства все пошло к черту.

— В чем это выразилось?

— На Алтае?

— Ну да. Мы все время говорим об Алтае.

— Да, да… В чем?.. — она задумчиво улыбнулась. Теперь уже обыкновенно, без холодка. — Сперва запили все три шофера. По-черному, безобразно и беспробудно. Они лезли в драку, требовали от Юренева проигранные ими пятаки, помнишь, они часто играли в чику. Это входило в эксперимент. Они тайком убегали в поселок, пытались приводить каких-то баб. Потом на лагерь обрушилась туча ворон. Их были сотни, они заглушали любой звук, они тащили все, что можно было утащить. Потом приехали какие-то геофизики. Юренев говорил, вы встречали их на горной террасе, в одной из зон, определенных действием НУС. Геофизики были прямо не в себе. Они утверждали, что из подобранных тобой и Юреневым рюкзаков пропали какие-то очень секретные топографические карты и документы. И деньги. Довольно большие деньги. Чушь собачья!